Нобелевские премии по литературе всегда давали с большой оглядкой на политику. И с русскими такое случалось тоже, достаточно вспомнить Солженицина. И Рушди, и Кутзее - это все политика, не более того, и Зингер - тоже политика.
Смешное решение шведов и норвержцев назначить лауреатом Алексиевич, не написавшей ни одного романа и называющей русских нацией сэконд-хенд, - продолжение санкционной политики против России, попытка залепить Путину пощечину.
Ну, на здоровье. Как почти не читали, так читать в России все равно не будут. Потому что это не литература и плохая журналистика.
А потом, мы-то тут причем? Она же белорусская гражданка. Вот пусть в Белоруссии и радуются...

В материале "Известий":

Нобелевская премия по журналистике

Писатель Вадим Левенталь — о своих чувствах по поводу последнего решения Нобелевского комитета

Ну что ж, анекдотическое решение Нобелевского комитета избавляет нас от нескольких проблем и чревато несколькими другими проблемами. Шило на мыло.
Анекдотическое оно потому, что премию по литературе присудили журналисту. Хорошему или плохому — не в этом дело. Человек, который собирает и расшифровывает интервью, — это журналист. Писатель — он сочиняет истории, пересоздает реальность, изобретает язык, стиль и новые способы рассказывания. Ничего этого не делает и никогда не делала Светлана Алексиевич, которую секретарь Нобелевского комитета четыре раза на разных языках назвала «Светлана АлексЕевич».

Само собой, на эту претензию сама Алексиевич успела ответить в большом интервью, которое публика обсуждала неделю-другую назад: мол, в России представления о литературе устаревшие, а я-де пишу в новом сладостном стиле. Правда, с равным успехом в таком случае можно было бы присудить премию по литературе хоть Владимиру Познеру, хоть Ярославу Могутину (последнее было бы, кстати, и свежее, и веселее, да и собственные сочинения у него есть), но до этого еще, видимо, дойдет.
Во всяком случае, теперь можно на некоторое время вздохнуть спокойно. Все последние годы каждый раз в начале октября наша общественность начинала волноваться — кому-то дадут Нобелевку по литературе на сей раз?
Когда же уже нам, в Россию?
А то последний раз что-то слишком уж давно, почти 30 лет назад. Голосования, шорт-листы, споры, интервью — всё это страшно утомляло, и нужно порадоваться, что от всего этого мы будем избавлены в ближайшие как минимум 10 лет.
Несмотря на то что формально Алексиевич и белорусский журналист (оргкомитет назвал ее белорусской писательницей), но пишет (расшифровывает) она на русском языке, и премию дали «в зачет» русскоязычной копилки — теперь дело до нас дойдет не скоро.
Среди прочего, кстати, это означает и еще одну смешную вещь: Нобелевский оргкомитет не сумел придумать ни одного украинского писателя, которого можно было бы поднять на щит, и на безрыбье главной рыбой назначили живущую во Франции гражданку Белоруссии.
Для богатой литературными талантами Украины это едва ли не унизительно.
А то, что, будь такая возможность, назначили бы украинского лауреата, это ясно как белый день.
В том же интервью Алексиевич читатели могут насладиться полным набором самых эльфийских суждений о России-Мордоре: от рабского менталитета русского народа до установления тоталитарной системы и от кровавых ужасов советской власти до шанса на свободу, который благородные эльфы подарили оркам в 1990-е годы и который орки с их холопской психологией просвистали.
Впрочем, когда мы говорим о разнице между журналистом и писателем, — последний, мол, в отличие от первого, что-то придумывает, а первый рубит правду-матку — мы немного упрощаем ситуацию. В действительности журналист, расшифровывающий интервью (а это, подчеркнем еще раз, и есть жанр, в котором — и только в котором — работает в последнее время новоиспеченный нобелевский лауреат), расшифровывает его исходя из своих задач, своей идеологии, пожеланий заказчика и т.д.
А значит, интерпретирует, фильтрует, пересоздает — словом, придумывает.
Так, Алексиевич признается, что люди, которых она интервьюировала, удивлялись, когда им показывали расшифровку: я, мол, такого не говорил. Говорит ли это о журналистской профнепригодности? Ну, разве что в том смысле, что журналист вообще-то не имеет права опубликовать не согласованный с интервьюируемым текст. Ну так она и не журналист — она писатель… С чисто же технической точки зрения это значит, что Алексиевич записывает за своими героями не то, что они говорят, а то, что она ждет от них услышать. Разница дьявольская, не правда ли? А ведь это мы еще не знаем, как именно она выбирает, у кого интервью взять…
Я сказал о проблемах, которыми чревато сегодняшнее решение Нобелевского оргкомитета. Не проблемы — скорее неприятности. В ближайшее — и, боюсь, еще очень долгое время — нам будут тыкать в лицо Светланой Алексиевич. Вот, мол, что она говорит и думает, а ведь она Нобелевский лауреат! Говорит она штампами и думает глупости, но не отвертимся.
Бунин, Шолохов, Пастернак, Солженицын, Бродский, Алексиевич — сами понимаете.
Но это, слава Богу, в ограниченных количествах — на сайте тети Цили и в паблике юных правосеков. Что до остальных… Вот вы, например, помните, кто получил премию в прошлом году? А читали его? То-то же.
Ну а на все искренние вопросы по поводу этого присуждения мы, во всяком случае, всегда можем с невозмутимым видом говорить: «А, Алексиевич? Так это ж белорусская, мы-то тут при чем?».
Источник: http://izvestia.ru/news/592815#ixzz3o45SGLai