До Есенина я вообще не читал поэзию. В Дагестане любить стихи считалось не по-пацански. А потом доверия к Сергею Александровичу у большевиков не было, но по другой причине, нежели к запредельно интеллектуальному Блоку или взрывающему рифмой сознание Маяковскому. Есенина не любили по-особенному, за то что "похабник и скандалист", "читаю стихи проституткам", "хулиган", которому в любой момент могут "засадить под сердце финский нож". Он был не свой, хотя свой вроде бы всеми крестьянскими корнями.
Потому в школе, в том числе и моей, самой продвинутой по тем временам в республике, учили более-менее пролетарскую "Анну Снегину" и революционного "Капитана земли", где совсем не по-есенински, но зато про Ильича.
А мы находились в таком возрасте, что хотели других стихов и витиеватый, дворянский, очень далекий от нашего естества Пушкин, который был, понятное дело, наше все, но не отвечал на романтические запросы. Рано или поздно, перелистывая школьную литературу, на рвущую душу есенинскую поэзию, я должен был набрести. И набрел.
Нет, он герой не моего поэтического романа. Но то что там есть какая-то неудержимая мощь, какая-то возвышающая боль, неохватная широта - бесспорно. Как бесспорно и то, что если спросить меня, какой именно поэт отражает сердце страны, в которой я живу, то я не назову своих кумиров, а укажу именно Есенина. Потому что Есенин великий русский поэт в полном для меня значении слова "русский". Потому что в нем есть то, что есть в других великих русских литераторах - Достоевском, Чехове, Бунине, Куприне и немногих других - светлый пессимизм и трогающая до самой тонкой душевной струны тоска. Он не знал свою страну, он ее чувствовал на каком-то совершенно непостижимом уровне, как чувствует хороший сын свою безутешную мать. Для Сергея Александровича Россия и страдание - одно и то же. Собственно говоря, он часть лирической троицы - Россия-Страдание-Есенин. Без этого его стихи были бы "одна забава".
Есенина никогда в стране не запрещали, но и не приветствовали. Проходили как бы мельком на фоне Демьяна Бедного, Михаила Голодного, Артема Веселого, Саши Черного, "лефовцев" и "серапионовых братьев", "кубо-" и "эгофутуристов", "акмеистов" и прочих, прочих, прочих... Видимо, составители программ коммунистическим нутром понимали, что без Есенина школьная литература не будет полной и окончательной. Так и есть. Вынь из нас Есенина, посыплется все остальное, как дом, из фундамента которого вынимают кирпичи.
Все остальное в поэте: "айседоры", пьянство, беспрерывное попадание в какие-то странные истории до самой веревки в "Англетере" с "не грусти и не печаль бровей" - штрихи. Простим.
Тем более, что от большинства из нас, кроме штрихов, ничего потом и не останется...
Journal information