Вообще, тема "Россия сошла с ума", конечно, не нова. Она в той или иной реинкарнации присутствует в творчестве любого классика русской поэзии и прозы, а у некоторых, например, у Александра Блока в "Двенадцати", нашла воплощение столь мощное, что разгадывать заложенные в строках коды можно еще несколькими поколениями.
Есть и у современных. У того же уральского питерца Александра Дольского "Корабль сумасшедших, страна дураков (где мой колпак с бубенцом?). Боже, спаси Россию". Но Дольский и его предшественники и современники обращались и обращаются к богу, а Макаревич - к самому себе. В поисках, видимо, озаряющего откровения. В этом есть существенное идеологическое отличие. Ведь, когда обращаешься к себе в поисках смысла, то получается, что ты сам и есть смысл, а все остальные - бессмыслица:
"И что тут делать, и как тут быть,
Если всё отныне верх дном.
Не надо нимбы и крылья растить
Надо просто не быть говном."
Да простят меня дамы и особо нравственно ранимые мужчины, из песни слова не выбросишь.
Не будем буквоедничать, и намекать на то, что вообще-то нимбы не растят. Тем более, что с крыльями на этот счет тоже не все просто. Меня в этой "поэзии" смущает гораздо более ценностно значимое - простота рецепта. Обычно умным людям врачи-поэты прописывали рецепты гораздо более сложные. Вот у того же Достоевского в "Бесах" страна тоже со всей очевидностью сошла с ума. Но рекомендует Федор Михайлович не слабительное, чтобы пронесло да и забылось, а лекарство намного сложнее.
Тема дефекации является в новой песне сквозной и поднимается еще в одном куплете:
"И я уверен только в одном
Пришла пора выбирать.
Но если решил, не быть говном
И жить легко, и умирать".
Ну, то есть, пришла пора выбирать и выбор, как и всегда в России, прост и беспощаден: или быть "г" или им не быть. При этом сущностное значение "быть г" никак Макаревичем не раскрывается, что означает, что он и только он и будет определять, что тут "г", а что - "не г".
Если еще проще, а у поэта-орденоносца - проще некуда, то по всему, именно Андрей Вадимович берет на себя огромную ответственность указать людям, куда им идти, чтобы в конечном счете не обнаружить что за время пути они не стали "г".
Это, скажу вам, сильно. И очень сближает Андрея Макаревича с идеологическими баснописцами прошлых эпох. С Сергеем Михалковым, например, который умел выписать простенький рецепт, понятный толпе, по любой хвори. И точно указать, кто в хвори виноват. Или с соратником Михалкова-старшего по работе над гимном СССР Эль-Регистаном. Или с Сулейманом Стальским.
Все бы ничего, но печален сам процесс превращения поэта (пусть не первого ряда, средней руки) в пропагандиста..
"Тонкий шрам на любимой попе" получался у Макаревича гораздо лучше. Выпуклее. Эротичнее. Инстинкт - он всегда работает честнее, чем желание быть в тренде любой ценой...
Journal information