- К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы! - галстуки нам, еще вчера октябрятам, повязывал учитель истории, инвалид-фронтовик Геннадий Алексеевич у памятника Ленину. На самой красивой махачкалинской улице в ста метрах от волн Каспия.
Мы, конечно, были готовы, хотя вряд ли понимали, к какой именно борьбе и с кем призывала нас страна. Пионерский возраст такой - хочется быть нужным и взрослым. И немного лучше, чем ты есть на самом деле, хочется быть тоже.
Красного галстука с тремя уголками (партия, комсомол, пионерия) у меня не сохранилось. А жаль. Не только потому, что это часть детства, а и потому что символ сопричастности  чему-то большому. Тому, чего у сегодняшних школьников нет и вряд ли теперь когда будет. У нас, пацанов того времени, имелись одни штаны на все случаи жизни и одна большая Родина на всех. А у них, детей двадцать первого века, полно штанов и есть планшеты со смартфонами, но Родины одной на всех нет и уже не будет. Потому что приватизированная Родина - она уже у каждого своя.
А еще у нас были пионерские костры и "взвейтесь кострами, синие ночи, мы - пионеры, дети рабочих" - хором, невпопад, зато весело и беззаботно. Детьми рабочих было быть почетно. Как и детьми крестьян. Все были равны, хотя у кого-то было немного больше, чем у остальных. И все было понятно наперед на десятилетия - армия, завод, семья, дети, внуки. И никто не боялся будущего, потому что за спиной стояла одна шестая света.
В нашем пионерском детстве было много смешного и глупого. На первомайскую демонстрацию мы изображали то братский Узбекистан, для чего ломали ветки и прикручивали к ним собственноручно сделанные  бумажные цветы, то братский же Таджикистан. А еще ходили тимуровскими отрядами помогать ветеранам - что-то вскопать, наносить воды, купить продукты в магазине. Бесплатно.
Летом мы ездили в пионерские лагеря. Если лагерь был местный, республиканский, то путевка стоила 14 рублей. Остальное доплачивали профсоюзы и сами предприятия, где работали родители. Если черноморский, то путевка была страшно дорогой - 24 рубля. За 45 дней.
А еще мы собирали тетрадки для детей угнетаемой Камбоджи, воюющего Вьетнама и митинговали за африканских друзей, угнетаемых американской военщиной. И за кудрявую чернокожую профессоршу  Анжелу Девис, с кем-то боровшуюся за справедливость в США, заступались своими тоненькими голосами тоже.
А еще к нам, пионерам, часто приходил живший неподалеку народный поэт Расул Гамзатов и читал стихи. О Родине. По-русски и по-аварски. И все мы его отлично понимали. Хотя аварка в нашем классе из 18 национальностей была только одна.
Пионерия была идеальным миром. Но именно миром, а не зазеркальем, несмотря на некую ирреальность происходившего тогда с нами. Потому что в мире живут, а в зазеркалье существуют. Мы жили. И в большинстве своем живем и сейчас. Бережно храня фотографии, на которых наш класс - в пионерских галстуках и с искорками счастья в глазах.
Почему-то про День пионерии вспоминать интереснее, чем про День независимости России. Возможно потому, что никто тогда и не помышлял, что будет от кого-то независимым.
А возможно, просто ностальгия...