Наш подъезд - своеобразный ноев ковчег. В нем плывут по волнам времени пара наркоманов, регулярно выходящих на площадку, чтобы продемонстрировать общественности, какими могут быть по-настоящему счастливые мужчины, успевшие ширнуться, раньше, чем им испортил настроение телевизор. Здесь странным образом сосуществуют несколько добропорядочных людей и владельцы ротвейлера, который ненавидит мир и однажды загрызет кого-нибудь из хозяев. Еще одна моя соседка снимает порчу и обет безбрачия. Говорит, очевидно в качестве саморекламы, что после этих ее манипуляций обрели счастье уже десятки женщин. Не понятно при этом, почему при таких талантах никак не обретет женское счастье сама экстрасенс.
Подъезд полон талантливых и неординарных личностей, но на субботник убирать двор вышли одни таджики, которых одели в ярко оранжевые куртки, видимо, для того, чтобы не прибили местные бомжи, конкурирующие за стеклотару и прочие ресурсы.
Часть аборигенов не узнает друг друга, хотя прожили на ковчеге по двадцать пять лет. Еще больше тех, кто узнает, но путает. Больше всех тех, кто узнает, но никогда не знал имени и отчества соседа, с которым здоровается каждое утро.
Мир тесен, а подъезд еще теснее. Теснота, как известно, делает людей ближе.Последняя покраска с сблизила в ненависти к жилконторе еще больше, но запах краски постепенно выветривается, а с ним выветривается и агрессия. Ковчег возвращается в свою обычную дремоту с обязательным "привет!" по утрам и вечерам и нежеланием знать друг друга во все остальное время суток.
Правда, вчера, один из соседей вдруг решил обсудить со мной новость: в Екатеринбургском зоопарке родился кенгуренок. Надо же, Урал - родина кенгуру. Мы немного пообсуждали тему, но желания спросить имя соседа у меня так и не возникло. И у него, надо же, не возникло аналогичного желания тоже...
Journal information